Александр Варго - Не та дверь [сборник]
Она щелкнула пальцами, и Вася на одно мгновение увидел обиталище ведьмы иным — покрытым волосами почти что полностью. Эта призрачная картина — или, наоборот, совершенно реальная? — тут же скрылась, уступила место обычной кухне с линолеумом и крашеными стенами.
— Десяток волосков с твоего щенка, Васенька, столько же — с этой вот дурищи. Раз за разом, год за годом. Мне хватало, в общем-то. Но тут ты решил стать героем. Ведьму изгнать захотел. Посмеялся надо мной. — Все это карга говорила совершенно спокойно. — Мальчик мой, если бы ты знал, скольких я сожрала за мои годы, и кто был среди них, ты продал бы свою конуру за гроши и уехал бы куда угодно, рабом бы там назвался, только бы оказаться от меня за тридевять земель. — Ведьма помолчала, глядя на Васю, потом продолжила: — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, да еще и с пользой. Вот сейчас поставим запекаться основное блюдо, и я вас подстригу. А будете себя хорошо вести, так, может, и до десерта доживете. Как вы там говорите, когда вам позубоскалить охота? Слабые падают лицом в салат, сильные дожидаются десерта? Что ж, проверим. Дочка! — Она положила Любе ладонь на плечо. — Давай-ка, открывай холодильник. Будем готовить мясное.
Когда из холодильника появилось на свет блюдо с тем, что Вася принял за кусок торта, он понял, что его сейчас должно вырвать. По-другому просто не могло быть. Однако этого так и не произошло. Более того, Вася не ощутил ни малейшего позыва к рвоте, и с горечью понял, почему так. Из собственного тела ему принадлежали только глаза да уши. Всем прочим сейчас распоряжалась ведьма. Она желала, чтобы жертвы чувствовали себя нормально.
Кусок в форме сердца. Неправдоподобно ровные края даже у костей, которые неведомое лезвие рассекло, судя по всему, играючи. Сверху кожа, на правой стороне сморщенная, словно ее там почему-то оказалось больше.
«Это грудь», — шепнул внутренний голос.
А под ней, внутри…
— Я думаю, целиком запечем, с пряностями. А, доченька? Одобряешь? Вот и хорошо, вот и ладушки. Давай тогда, ставь сюда, рядом с мойкой, и лезь за специями. Они вон в том шкафчике. На табуретке только осторожнее, шатается она. Что поделать, мужика-то в доме нет и давненько уже не было.
Люба достала из шкафчика все, что ей было сказано, спустилась с табуретки на пол.
Тут ведьма всплеснула руками и заявила:
— А про красоту-то я забыла! Это ведь праздничный обед. Ну и хороши же мы! Вот подали бы угощение, как оно есть, и что сказали бы о нас мужчины? — Ведьма якобы задумалась, склонив голову к плечу, но долго ломать комедию не стала. — Вставай, — велела она, и Вася поднялся на ноги. — На, держи.
Он не сразу смог рассмотреть то, что уверенно схватили его пальцы. Потом пригляделся как следует и увидел, что между его руками туго натянулся волос.
— Так, хорошо. Пока погоди. Мне еще кое-что сделать надо. — Она приложила ладони к щекам Любы, а когда рот девочки распахнулся, слегка подула в него. — Вот так. Теперь давай.
Дочка шагнула вперед и встала перед ним. Вася увидел, как наружу показался язык.
«Господи, пожалуйста, молю Тебя!»
Ведьма ловко подставила Любе под подбородок стеклянное блюдце. Васины руки приложили волос к языку снизу, почти к самому его кончику, затем поднялись выше. Пальцы ловко передали друг другу концы волоса, замкнули петлю вокруг плоти. Вася ощутил холод, которым дышал Любин рот.
— Нам нужны тонкие дольки, такие, знаешь, чтобы на просвет видно было. Ими выложим края запеканки. Сначала кончик отсеки, мы его в центр поставим, а потом уже нарезай остальное.
Глаза в глаза. Это было все, что мог сделать Вася, пока его тело выполняло волю ведьмы. Глаза в глаза с Любой. Он приказал себе не отрываться, смотрел, желая вобрать в себя всю ее боль и страх, спасти от того, что происходило с ними всеми. Мир за пределами дочкиных глаз исчез, растворился.
Слов не было. Прощение? Вася не молил о нем. Он просто держал взгляд, не отводил его.
— Отлично!
Вася услышал резкие хлопки и вздрогнул. Кухня вернулась на место. Но не та, что была вокруг него все это время, а иная, которую ведьма показала ему на один краткий миг, заросшая беспрестанно шевелящимся волосом.
— Просто прекрасно! Ты справился даже лучше, чем я думала. Надо же, какие у тебя ловкие и послушные руки.
Остатки Любиного языка — где-то половина, как показалось Васе, — кровь из которого и не думала течь, втянулись в рот, и он закрылся.
Теперь ведьма изменилась. Вместо пожилой, но вполне еще крепкой и опрятной женщины Вася видел самую настоящую Бабу-ягу, рядом с которой все киношные казались обычными ряжеными.
Она поставила на столешницу блюдце, на котором возвышалась небольшая кучка тонких красных ломтиков, и сказала:
— Ну, доченька, теперь давай раскладывать, специями нашпиговывать. Потом и в печку поставим. И так вон сколько наших мужчин ждать заставили. Они же голодные. Нехорошо это. Иди сюда… — Ведьма оборвала себя, прислушалась. — Да что ты будешь делать! Еще один гость пришел. Незваный, да не нежданный, хоть и раньше, чем я думала. Не утерпел, касатик, не высидел. Конечно, когда тут такое веселье, да стол накрыт. Хороший гость, правильный. Вы пока тут посидите, а я его встречу да сюда провожу.
Она вышла из кухни, оставив Васю наедине с детьми. Стоило ей скрыться в коридоре, как он изо всех сил попытался вырваться из пут, удерживавших его.
«Господи, да помоги же наконец-то! Я же пришел к Тебе!»
Вася впился взглядом в свою правую руку, приказывая пальцам сжаться в кулак. Они даже не дрогнули.
Вася попытался скосить глаза направо и увидеть Женю, который по-прежнему сидел за столом. Тщетно. Сын оставался вне поля его зрения. Васе показалось, что он услышал легкий шорох. Но это, конечно, были волосы, которые живым ковром покрывали все вокруг.
Вася вернулся взглядом к Любе и постарался передать ей, что он обнимает ее, гладит по голове, прижимает к себе, шепчет что-то ласковое, нежное. В глазах закипели и вылились на лицо слезы. Вместе с ними словно бы истекли наружу остатки его воли и сил. Он ощутил себя опустошенным. Да, проиграл, вчистую, и поделать тут уже ничего было нельзя.
— А вот и мы, встречайте! — раздался в коридоре голос ведьмы.
Вася увидел, как на кухню входит человек, фигура которого расплывалась перед его глазами, но все равно была очень знакомой. Вслед за ней появилась и хозяйка квартиры.
— Ну уж нет, так дело не пойдет, — воскликнула она, едва переступив порог, протянула руку к столешнице и положила на нее какой-то темный предмет.
Вася услышал глухой стук.
— Что за похоронные лица? Быстро исправляемся, а то я обижусь, — заявила ведьма.
Вася ощутил, как слезы в его глазах высохли, а губы растянулись в широкой улыбке. Он посмотрел на дочь и увидел, что и она активно изображает радость от встречи. Потом его взгляд метнулся к человеку, появившемуся на кухне, и Вася понял, что его предположения оказались верными.
Это был Виктор Степанович. Следователь стоял возле самой стены, протянув вперед руку с раскрытой ладонью. Он, конечно же, тоже улыбался.
— Так-то лучше. Поздоровайтесь, пообщайтесь, а я пойду стул принесу. Столько гостей, с ума сойти!
Их тела шагнули друг навстречу другу, обменялись рукопожатием. Вася посмотрел следователю в глаза и увидел там ярость, сквозь которую пробивалась растерянность.
Интересно, что он видит вокруг себя? С чем вообще ожидал встретиться в ведьмином логове? Подозревал ли, что его здесь ждет? Может, считал, что мы с ней сообщники?» — подумал Вася.
Все эти мысли не рождали в его душе никакого отклика. Они неспешно, как мусор по реке после наводнения, проплывали мимо и исчезали, так и не дождавшись, чтобы Вася начал искать ответы на поставленные вопросы.
Но гул, появившийся из-за них в голове, все же мешал. Чтобы избавиться от него — какой смысл задавать себе вопросы, если ответы на них все равно ничего не изменят? — Вася прибег к испытанному средству. Он начал считать, выбрав в качестве объекта для этого тонкие полоски на брюках Виктора Степановича.
— Я смотрю, вы уже подружились. Это хорошо. — Из-за угла длинного коридора вышла ведьма, державшая в руках стул с широкой спинкой. — Люблю, когда гости находят общий язык. — Она шагнула на кухню, ногой подвинула табурет, стоявший посередине длинной стороны стола, к его углу, опустила рядом стул. — Доченька, на чем мы остановились? Ах да, на украшении да специях. Надеюсь, больше нам никто не помешает. Теперь-то уж точно я никого не жду.
Вася держался спиной к столешнице, на которой стояла посуда с маминым сердцем и с ломтиками Любиного языка, зато у Виктора Степановича был отличный обзор. Вася смотрел на него и видел, как в глазах следователя полыхнуло понимание, смешанное с ужасом. Затем он перевел взгляд на Васю, и тот уловил нечто, показавшееся ему раскаянием.
